Станислав Алексеев «Без любви»

Станислав Алексеев «Без любви» с дополнением от Блога между ног

Текст и иллюстрация: Блог между ног

В моей жизни был Дядька. Отец моего двоюродного брата. Не по имени, но всегда именно так. Дядька. Человек, которым я затыкал в себе дыру безотцовщины. Дядька много пил, имел три неоконченных высших: медицинское, искусствоведческое и педагогическое, работал то на бандитов, то иконописцем, то кузнецом, жил в самых грязных коммуналках и одевался, как щёголь. В пьяном угаре он громко читал стихи Блока. Читал так, как никто и никогда на моей памяти – на разрыв. Дядька спал со всеми женщинами, кто попадал под его звериное обаяние. У Дядьки были друзья. Один – бывший рок-музыкант, некогда барабанщик известной панк-группы, вылетевший из коллектива из-за нежелания выступить под фанеру на какой-то сборной благотворительной солянке. Прямо на концерте незаметно подключил ударные к звуковой системе и поверх идеальной студийной записи начал греметь живой грязный ритм. Второй – бывший каратист, ныне священник Русской православной церкви, бивший всегда – шику ради – только ногой в голову – в рясе удобно, живущий на деньги французской любовницы. На троих они переспали со всем Петербургом, если верить их словам. Ах, как они умели рассказывать о своих женщинах!

В двенадцать я пил с ними портвейн на чёрной лестнице где-то на Литейном, в шестнадцать – нюхал с Дядькой всякую дрянь, от которой рассказы эти становились ещё невероятнее. Дядька умер, его друзья – скучнейшие стареющие мужчинки, лишние в современном мире, я перестал употреблять вообще что-либо. Но даже будь они сейчас – как тогда, в моём детстве – полные сил и азарта, они бы не прижились в этом новом мире. И как бы ни щемила сердце ностальгия, я искренне рад, что современный мир – это больше не мир мачо из коммуналок. Я рад, что больше не принято считать кого-то «своим» только по праву перепихона.

Всё изменилось. Встреча на одну ночь – это больше не победа мужчины, не галочка в его коллекцию, не повод для гордости, не подвиг. А с появлением приложений на любой вкус и запрос – это даже не показатель твоего обаяния и харизмы, способности быстро стать точкой притяжения в новой компании. Встреча на одну ночь – это просто встреча на одну ночь. И только тот, кто застрял где-то в прошлом, может этим гордиться, чувствовать свою многоопытность, подумать, что знает жизнь лучше других потому лишь, что в любой вечер может организовать себе компанию и ночлег. Как же много он пытается рассуждать о жизни, о природе мужчин и женщин, вываливает на меня россыпь опровергнутых новым временем стереотипов.

Ещё. У каждого самовлюблённого автора эротических рассказов есть, должна быть, история, как девушка добивается близости с ним, влюбившись в его тексты. Или точнее: мечтает попасть в этот список, мечтает стать одной из героинь его текстов. Увидеть себя в его зеркале. Раньше это было показателем стиля. Она пишет ему что-то вроде: «Привет, я бы хотела, чтобы новый твой рассказ был про меня». Это тоже что-то из прошлого века. И всё же.

Героини. Здесь они описаны никак. Пустота. Ни одной запоминающейся черты. Волосы, глаза, позы в постели – всё это не описание. Это не портреты. Это не то, что остаётся в памяти, как образ. Имена, ставшие названиями глав, уже к первой трети сливаются в неразличимый поток. События глав так же неотличимы одно от другого. Они переписывались, встретились и переспали. Всё. Изредка где-то мельком упомянуты скандалы, разрывы, истерики. Всегда смазано и нехотя, слабыми отголосками живых эмоций. И так же быстро улетучиваются из памяти.

Без любви. Это не о любви человека к человеку только. Без любви к людям, к их чертам, фразам, поворотам головы, к их жестам. Без любви к своим героям. Без любви к себе – ведь и рассказчик выглядит вовсе не white trash и не вечно пьяным циником, каким, вероятно, хотел бы казаться. Никем. Человеком без черт и событий биографии. Без любви к слову, к собственным рассказам, набранным нехотя и через силу.

Возможно, таков и был замысел. И всё же меня не покидают призраки двадцатого века.

Как же они рассказывали о своих женщинах!

1998 год. Дворец «Украина». Творческий вечер поэта-песенника Александра Вратарёва. Николай Караченцов исполняет песню «Леди Гамильтон», основанную до мельчайших деталей на воспоминаниях детства её автора. Был и этот кинотеатр «Буревестник», и этот фильм, и эти полпачки «Беломора» за возможность прошмыгнуть в зал, и эти тётки послевоенного киевского двора, ахавшие вслед, и – да – была Клавдия. Она называла восьмилетнего мальчишку, влюблённого в неё со всей детской силой, задыхающегося от возможности застегнуть тот – на пуговицах – бюстгальтер, называла адмиралом Нельсоном. И звонко смеялась. И вот уже взрослый и прославленный автор сидит на сцене. Поднимается немолодая женщина с букетом цветов.

Привет, адмирал.