Наоми Вульф «Миф о красоте»

книга , рецензия , альпина нон фикшн , блог между ног , точка зрения

«Я проснулся в стране, где власть захватили влюблённые. Они издали законы, согласно которым, все должны смотреть друг на друга, и оргазм никогда не должен кончаться.» Мортен Сёндергог (перевод с датского - Валентин Емелин)

Лето. Россия. Две тысячи двадцать первый год. Я. Почти белый (тут спорно), цисгендерный, гетеросексуальный (тут тоже спорно) мужчина тридцати одного года, имеющий классическое высшее художественное образование, а значит имеющий наглость утверждать, что обладаю некоторой экспертностью в вопросах красоты, зарабатывающий свой хлеб с маслом порнографическими картинками, работая иллюстратором в индустрии для взрослых, взялся прочитать и осмыслить международный бестселлер, ставший практически гимном феминизма, бестселлер, нападающий на индустрию красоты и порнографии. Всё это о книге Наоми Вульф «Миф о красоте». Объективно спорной книге уже потому, что споры вокруг неё – исторический факт.

Важное предуведомление. Во введении к четвёртому изданию книги автор признаётся, что получает большое количество писем благодарности. В том числе благодарности за то, что чтение это помогло читательницам избавиться от расстройств пищевого поведения. Я искренне верю в важность адресной помощи. В то, что помочь одному, двум, десятку или тысяче конкретных людей важнее, чем написать непогрешимый теоретический труд.

Но также я знаю, что избавление от иллюзий, заблуждений и призраков, в том числе иллюзий вредных – процесс, который никогда не может остановиться. Не потому, что «нет предела совершенству» – выкиньте из головы эту глупую и невротизирующую формулу (отчасти и об этом книга). Но исключительно потому, что сама публичная речь, сама форма открытого публичного высказывания (а всякая книга – образец этой формы) устроена таким образом, что, развенчивая один миф, невольно порождаешь другой, убивая одного призрака, становишься причиной появления нового. Хорошая аналогия здесь – курс антибиотиков при тяжёлом течении болезни. Очень важно после курса лечения пропить ещё один курс, абсорбировав токсины, вывести из организма негативные последствия этих самых антибиотиков, восстановить баланс. Курс детоксикации не может ни предшествовать курсу лечения от исходной болезни, ни заменить его. Возможно, именно вам, в этом двадцать первом году в России стоит прочитать Наоми Вульф. И только после – следует хорошенько прочиститься от многого из того, о чём речь пойдёт ниже.

Но сначала о пользе. В книге сквозь призму представлений о женской красоте рассказана история американской массовой культуры и социальной политики второй половины двадцатого века.

А главное, в ней проблематизируется сама красота. Из области понятия сугубо эстетического оно аргументировано вводится в экономический и политический дискурс подобно тому, как в девятнадцатом веке было проблематизировано понятие труда (что не было очевидно более ранним мыслителям, оперирующим только понятием богатства, не замечая прямой зависимости звонкой монеты от работочасов). Абсолютно по-марксистски Наоми Вульф показывает осязаемость и учитываемость красоты в товарном обмене и политической жизни общества, а главное – механизмы отчуждения этого ресурса от их законных обладательниц. Капитализм отчуждает труд и пролетария и ровно также и теми же инструментами он поступает с женщиной и её красотой. Самое краткое описание книги: историческая хроника отчуждения красоты.

И, подобно лозунгу «пролетарии всех стран соединяйтесь», рефреном книги звучит призыв к объединению женщин, призыв к освобождению и построению по-коммунистически свободного общества равноправной любви. И тут кого-то передёрнет от этой аналогии. Именно в России. С её, этой страны, историей.

История учит. Но не в том значении, в котором принято понимать это, обсуждая новый тенденциозный учебник. История учит не тому, как поступать и уж точно не тому, что те или иные группы людей (народы, гендеры, классы) всегда поступали так и только так, а значит будут поступать так же и впредь. История даже учит не тому, кто был виноват в прошлом. И уж конечно история учит не тому, что всё познаётся в сравнении (мол, мы-то живём ещё очень даже неплохо, если оглянуться в прошлое или за океан). И история, и этнография, и даже этология (наука о поведении животных), учат проблематизировать самоочевидное. Ровно это и не более того. Понимать, что вот здесь – в этом месте, в этом социальном явлении, бывало иначе, может быть и по-другому. Что нет ничего само собой разумеющегося, чего бы не следовало медленно и внимательно продумать, а может быть и поменять в нашем настоящем.

Лето две тысячи двадцать первого года в России. Жуткая глава этой книги, если читать её в этом пространстве-времени: короткая глава, глава, в которой просто перечисляются конкретные вынесенные в разные годы судебные решения в отношении женщин. Абсурдные, противоречащие друг другу, здравому смыслу и поствоенному пониманию права, чудовищные судебные решения. Когда Наоми Вульф рассуждает о большом бизнесе, о политике, о культуре, при желании с ней можно вступить в спор. Мы не слышали приватных разговоров ни капиталистов, ни сенаторов. Но решения судов, непринятые к рассмотрению аргументы защиты, идиотские формулировки обвинения – всё это документы реальной истории. Истории, больше напоминающей при взгляде из сегодняшнего дня абсолютно карикатурную фантастическую антиутопию. Так просто не могло быть. Но так было. И самое страшное, что это воспринималось чем-то естественным.

Не менее пугающее перечисление: история потерянных денег. История того, как женские журналы теряли конкретные рекламные контракты, стоило им, этим журналам, начать публиковать что-то чуть более интеллектуальное, чем уроки накручивания бигудей. И это тоже задокументированная история. Летопись финансовых потоков.

А статистика и документы, связанные с историей косметологии, диетологии и пластической хирургии небезосновательно сопоставляются с фактами истории концентрационных лагерей, оккупированных территорий и бесчеловечных экспериментов времён Второй мировой войны. Страшные, приводящие в чувства, факты.

Это было о пользе. Теперь о вреде, о тех токсинах, которые необходимо вывести из организма после приёма внутрь книги «Миф о красоте».

Попробуйте прочитать её не содержательно, не по фактам, но структурно. Посмотреть на то, как именно устроена внутренняя логика этой книги. И к своему ужасу вы обнаружите, что это конспирологическая публицистика. То есть родственные ей книги, генетически неотличимые сёстры-близнецы, это не книги по феминистской теории или культурологические обзоры, а, например, бестселлеры с полки фейковой истории. Что-нибудь про всемирный заговор, где рептилоиды пытаются вымарать из памяти человечества правду о том, что славяне построили пирамиды.

В этой книге есть абсолютно все признаки конспирологических шедевров. Во-первых, ясная и понятная, одношаговая, всё на свете объясняющая концепция всемирного заговора. Известны и сами заговорщики, и их мотивы, и их конечные цели, и все их приёмы. Всё объявляется злонамеренной манипуляцией. Даже не манипуляцией, но необъявленной войной. И впоследствии, на протяжении всей книги активно эксплуатируются милитаристские метафоры (хотя именно патриархат объявляется источником романтики милитаризма). Читатель призывается на борьбу, на баррикады, призывается занять сторону в финальной битве добра со злом. Я сейчас не утверждаю, что бороться в поле активизма не следует, что нет осознанного заговора групп лоббистов. Но лишь о том, что структура и форма высказывания в этой книге полностью соответствует определённому жанру. Увы, жанру крайне сомнительному.

Второе прямое попадание в канон конспирологической публицистики – это жадность риторики. Вульф изо всех сил, любыми средствами пытается убедить читателя в срочной необходимости общей и персональной революции против отчуждения красоты. Все средства и аргументы хороши. А потому, дав, например, некоторый неоспоримый факт, компрометирующий систему документ, она на одной странице книги будет рассуждать о том, что такая дискриминация – это абсолютно уникальное явление, сложившееся именно во второй половине двадцатого века, как осознанное и злонамеренное противодействие феминизму второй волны. А уже через страницу с не меньшим огнём пафоса будет доказывать, что так было всегда, испокон веков, с самых жестоких времён моисеевых заповедей. При внушительном объёме книги, по большей части она состоит из пламенеющих качелей интерпретаций, запускаемых и раскачиваемых короткими импульсами фактов.

Третье попадание в канон конспирологии происходит как раз на тех витках благородного пафоса, когда ужас современного мифа Вульф пытается вписать в единую непротиворечивую историю человечества. Эта третья черта – совершенно безграмотное (для всех конспирологов) жонглирование религиозной догматикой.

Начиная со слов «миф о красоте –это новое Евангелие», то есть с первых строк большой главы о религиозном подтексте мифа – рассуждения Вульф не выдерживают критики. Но это не её вина. Знание о канонах, догмах и тонкостях книг, составляющих Святое писание –весьма посредственное у очень и очень многих публицистов.

Я сейчас не говорю о том, что традиционные религии не порождают дискриминацию. Порождают. Но устроены они гораздо сложнее, чем это подаётся. Но конкретно в этой книге эта история просто была не нужна. До главы о вере Вульф ясно и доказательно показывает, что миф о красоте сформировался недавно, в эпоху послевоенного капитализма и произрастает из духа своего времени. Укоренять его в истории риторически было не обязательно. И все рассуждения о вере служат лишь базой для бесконечного потока необязательных рифм, имеющих мало общего с тонкостями католической теологии. К середине главы кое-что становится понятно. Когда действия рекламщиков индустрии зарифмовываются с приёмами тоталитарных религиозных сект девятнадцатого и двадцатого века. Вот тут полностью соглашусь. Но богатая, сложная и неоднозначная христианская теология не равна риторике сект, спекулирующих на Евангелии или любых других текстах. Скорее и исторически недавние секты, и рекламщики, и сама Наоми Вульф в этой главе, пользуются одним и тем же приёмом убеждения – поверхностной отсылке к общепонятным религиозным кодам, трактуя их так, как удобно.

Четвёртый признак канона: постоянная интерпретация мыслей абстрактного большинства. Большинства женщин, большинства мужчин, большинства средневековых христиан. Женщины стали думать то-то. Мужчины стали думать так. В тех местах книги, где это подкрепляется хоть какой-то социологией, какими-то документами, хотя бы частными дневниками – это может учитываться. Хотя не стоит забывать, что даже в толпе нацистов, вскидывавших руки в приветственном жесте фюреру в сороковые годы в Германии, под каждой конкретной черепной коробкой было что-то своё, свой нерасплетаемый узел страхов, заблуждений и маленьких принятых решений. Самый главный инструмент любой пьянящей конспирологии – интерпретация сознания больших масс.

Надо ли объяснять, почему конспирология пагубно влияет на мыслительные способности? Почему вредно приучать свой мозг мыслить в таких категориях?

Я начал свой обзор с того, насколько важно бороться с самоочевидностями в мышлении. И, казалось бы, конспирология, как ничто другое бросает вызов всему самоочевидному. «Вам казалось всё вот так, а на самом-то деле всё ровно наоборот и даже хуже». Человеку свойственно пытаться докопаться до сути, испытывая необходимость разрушить по пути несколько идолов и золотых тельцов. Из этого паттерна мышления «вы думали так, а на самом деле всё иначе» вырастает вся западноевропейская философия, наука, психологический театр, но и виктимблейминг (обвинение жертвы), и миф об отрицательном согласии (она говорит «нет», но подразумевает «да»). Да-да, в основе двух последних явлений не только зловредный патриархат (хотя, и он тоже), но и естественное желание пытливого ума найти неочевидную причину, которую другие не заметили. То, что в насилии виноват насильник – самоочевидно. И поэтому мозг отказывается останавливаться в своей работе по поиску глубинных смыслов. И виктимблейминг, и конспирология – это обратная сторона тех же свойств ума, что порождают осознанную рефлексию или философию. Это – вредные побочные эффекты. Конспирологические книги дают ощущение откровения, особенно когда жонглируешь религиозной символикой. Не случайно именно во второй половине двадцатого века расцветает и описанный миф о красоте и тоталитарные секты, и индустрия рекламы в её современном виде. Ты читаешь такой текст и кажется, что пелена падает с глаз. Но кроме прочего в мозгу закрепляется очень опасная схема мышления о злонамеренном классе эксплуататоров-манипуляторов. Мышление становится необратимо ресентиментарным (прим.ред. Ресентиме́нт [фр. ressentiment /rəsɑ̃timɑ̃/ «негодование, злопамятность, озлобление»] – чувство враждебности к тому, что субъект считает причиной своих неудач [«врага»], бессильная зависть, «тягостное сознание тщетности попыток повысить свой статус в жизни или в обществе»^]. Чувство слабости или неполноценности, а также зависти по отношению к «врагу» приводит к формированию системы ценностей, которая отрицает систему ценностей «врага».) и, что хуже, перестаёт видеть сложность и многоуровневость окружающего мира. Упрощённая картина мира, как источник дешёвого дофамина.

Россия. Лето две тысячи шестнадцатого. Пять лет назад. До своей работы в индустрии для взрослых, мне довелось быть штатным дизайнером на нескольких производствах: на фабрике керамической плитки и на фабрике обоев. Почему из всего своего профессионального опыта я сейчас вспомнил именно эти два пункта? Да потому что обе эти фабрики сотнями километров печатали свою продукцию, заполняя ей прилавки строительных супермаркетов по всей России. И на каждом из этих производств еженедельно дизайнеры под началом артдиректрисы (в обоих случаях) собирались на стратегические совещания. Стратегические совещания с целью выжать как можно больше денег из конечного потребителя. В совещательном штабе у нас была карта (как у настоящих злодеев). И на этой карте были отмечены регионы с различными эстетическими пристрастиями. Например, на Кавказе любили обои с большим количеством золота и барочных орнаментальных элементов. Что значит такая пометка на карте? Она значит, что если из десяти покупателей в регионе семь покупает золотые обои, то мы отправим туда девять дизайнов с золотом и один без. То есть мы не будем формировать предпочтения, но попытаемся на них сыграть, невольно усугубив имеющееся положение дел. Выкрутим до предела контраст. Возьмём объективно имеющийся стереотип (обои должны выглядеть дорого-богато) и будем паразитировать на нём, попутно вовлекая в это и тех трёх несчастных любителей скандинавского минимализма.

Принцип капитализма ницшеанский: падающего – толкни. Но он дополняется и вторым: делающему своё дело хорошо (например, конкуренту, эксплуатирующему миф о красоте) – подставь подножку. И третьим: поднимающемуся – подай руку. Если намечается (пусть только едва на горизонте) новый тренд, его надо использовать.

Посмотрите, как индустрия товаров для взрослых вполне себе научилась монетизировать и выжимать потребление из идей феминизма и эмансипации. Миф о красоте подавлял сексуальность, требуя от женщины бесконечного похудания ради успеха среди мужчин? Сегодняшняя индустрия секс-товаров требует от женщины бесконечного оргазма в самых разнообразных соло-играх наедине с собой, в полном принятии своей внешности и финансового положения, или продаёт игрушки для пар в равноправных взаимоуважительных отношениях, когда экологичные влюблённые мастурбируют каждый своим идеально анатомически подогнанным устройством, глядя друг другу в глаза. Феминизм тоже неплохо продаёт.

Я начал с того, что порекомендовал прочитать эту книгу. По законам жанра мне следует сказать и обратное. Да, я действительно не вижу большого смысла читать этот труд. Не потому что он плох, не важен или не полезен. Эта книга уже много лет держится в списке международных бестселлеров, поэтому сказанное в ней уже настолько растворилось в среде, что, возможно, вы не узнаете ничего нового. Я много и постоянно читаю феминистские ресурсы. Отчасти по долгу службы. Индустрия для взрослых, как и любая сфера капиталистического общества, следует духу времени и держит нос по ветру. Пытается во всяком случае. То тут, то там крупные динозавры, производящие или продающие вибраторы, наступают на мины Новой Этики и новых представлений о допустимо сексуализированном высказывании. Конфигурация допустимого и приличного меняется, и цена ошибки становится всё выше. Это сложная система, где нет единой доктрины и клуба заговорщиков.

Так вот, прямые цитаты из этой книги, или просто идеи, пересказанные своими словами – давно стали общим местом в фем-дискурсе. И лично я постоянно ловил себя на мысли, что уже читал тот или этот фрагмент. Так что, если вы в потоке времени – читать эту книгу не обязательно. Достаточно просто время от времени выводить те токсины, о которых я писал выше. Но вот для тех, кто жил на острове, у кого нет времени постоянно следить за повесткой, эта книга может стать мощным ударным терапевтическим курсом, чтобы понять, о чём вообще говорят все эти люди в фемпабликах. Так что да – большим динозаврам индустрии для взрослых, которые всё ещё оформляют сайты сексшопов так, будто это сайты борделей – читать в обязательном порядке. Потому что иначе я отказываюсь рисовать вам контент.

Вся критика книги была обращена исключительно к форме. Я понимаю, что так интереснее читать. Не случайно добрая половина развлекательных голливудских сюжетов также эксплуатирует идеи конспирологии: заговор правительства, ЦРУ, наркобаронов или инопланетян. Сами факты, документы и правильные призывы к объединению, самоорганизации и противостоянию опасным трендам – повод к мысли и действию.

Лето две тысячи двадцать первого. Россия. Я и до дрожи любимая мной женщина, женщина, которую я хочу, мне кажется, постоянно, женщина, полностью лишающая меня всякой работоспособности потому, что я готов просто обнимать её до онемения и дальше, женщина, в которую я нехимически влюблён, потому что давно уже должна была пройти любая химия, женщина много талантливее, мудрее и успешнее меня, я и она, где-то в заповедном уголке подмосковной природы обнажённые купаемся в неглубоком и потому молочно-тёплом водоёме. Вот она выходит из воды после короткого заплыва в сторону от меня. Выходит из воды ко мне, и я смотрю на неё. У меня перехватывает дыхание, но всё, что я могу сказать: какая же ты красивая. И мне до сводящей скулы боли обидно, что на современном языке это звучит, как банальное: «я хочу тебя». Не это я пытался сказать! Чёрт возьми, как это сказать словами?! Как это – определить красоту не апофатически, не перечисляя, чем она не является? Эта женщина – красивая. Красивая здесь и сейчас, и безотносительно моей эрекции или любой моей экспертности в области эстетики и изобразительных искусств. Как это сказать? Миф о сексуальной привлекательности – вот более точное название книги. Но назвав её именно «Миф о красоте», назвав так оправданно, потому что вся публичная риторика называет это именно красотой, тем не менее уже самим этим сияющим с полки именем, Наоми Вульф вбивает ещё один гвоздь в гроб красоты.

Хотя сама же в своей книге даёт красоте и другое определение: «Этот свет очень трудно «поймать» и удачно сфотографировать, его нельзя оценить по десятибальной шкале или рассчитать в цифрах в лабораторных условиях. Но большинство людей знают, что от лиц и тел людей может исходить сияние, которое и делает их красивыми. Некоторые воспринимают это сияние как нечто неотделимое от любви и близости, как то, что нельзя воспринять отдельно и исключительно органами зрения, а только как проявление движения души или тёплого отношения близкого человека.»

За книгу благодарим издательство Альпина нон фикшн.